Встречное предложение

Здравствуйте, дорогие читатели сайта! Меня зовут Головных Клавдия Петровна. Я жена бывшего ректора Иркутского государственного технического университета. Рядом с мужем я вот уже 36 лет и буду рядом с ним до конца. Мне трудно, да и невозможно оставаться просто сторонним наблюдателем, поэтому, я тоже, с вашего позволения, коротко поделюсь впечатлениями от действа, разворачивающегося перед моими глазами последние несколько месяцев.

Вы уже знаете, конечно, что одним из самых одиозных персонажей этого действа является дама по фамилии Черкашина. Честно говоря, раньше я даже и не предполагала, что такие люди, как она, могут спокойно ступать по земле без боязни провалиться в тартарары. Зная ее заочно, со слов мужа, я до конца лелеяла надежду, что бог меня все-таки отведет от необходимости видеть эту злобную, лживую и беспринципную женщину. Но у бога свои резоны.

Первый раз я увидела эту даму мельком у здания Свердловского суда в дни, когда она пыталась упечь моего мужа под домашний арест. Второй раз – на прошлой неделе.

В четверг, 19 сентября я получила повестку с предписанием явиться на допрос в качестве свидетеля по делу против моего мужа. О чем надо было свидетельствовать, в бумаге, понятное дело, сказано не было. В кабинете Черкашиной  я обнаружила всех членов ее  следственной группы, которые, попивая чаек, внимательно прислушивались к разговору. Чего именно они от меня так ожидали, мне сказать трудно. Впрочем, как неоднократно уже здесь писалось, обычной логикой поведение этой компании объяснить невозможно.

Сразу же, с порога отказавшись от дачи показаний, я, тем не менее, полюбопытствовала о цели привлечения меня свидетелем в деле против мужа.

«Ну как же, Клавдия Петровна, мне же необходимо получше узнать личность Ивана Михайловича, особенности его натуры, а Вы его хорошо знаете», –  Красная шапочка и Серый волк, ей-богу!

«Опять же, любопытно узнать о вашем финансовом состоянии, наличии у вас имущества. Ну и особенности ваших личных взаимоотношений, меня, конечно же, очень интересуют»

В душу, в общем, попыталась залезть. Попыталась, нимало не задумываясь о том, а хочу ли я пускать к себе в душу эти ее мелко дрожащие (то ли от злости, то ли от нервного напряжения) ручки.

Когда мы с адвокатом уже уходили, Черкашина, все-таки не удержала в себе желчь, выплеснув ее со словами о том, что ей необходимо обследовать моего мужа, и ей нужны показания для получения санкции суда на это.

Как я потом выяснила, речь в данном контексте могла идти только о психолого-психиатрической  экспертизе, т.е. тестах на вменяемость, адекватность, агрессивность, какие-то другие психопатологические отклонения, по мнению следствия, присущие Ивану Михайловичу. Т.е., в дополнение к пережитому, эта неуемная «блюстительница закона» собирается подвергнуть моего мужа еще одному испытанию. «Люди добрые!» – захотелось мне закричать прямо у входа в помпезное здание Следственного комитета. «Сколько же это все может продолжаться?!»

Следовательница, с трудом сдерживающая постоянно рвущуюся изнутри истерику, испытывающая буквально сексуальное наслаждение от унижения людей, которым по уровню своего образования, общей культуры и воспитания она и в подметки не годится, задавленная массой комплексов и нереализованных амбиций, паразитирующая на страхе людей, загнанных ею в зависимое положение, подвергает сомнению адекватность одного из самых авторитетных и успешных ректоров России, доктора наук, профессора, заслуженного деятеля науки России, орденоносца, почетного гражданина Иркутской области, председателя Общественной палаты Иркутской области трех созывов в 2007-2013 гг.!!!

Я помню, как будучи председателем Общественной палаты, муж рассуждал о становлении гражданского общества в области. Я тогда втайне посмеивалась. Сейчас мне не до смеха. Никакого гражданского общества в нашей области нет, и не будет, пока в правоохранительных органах (какое малоподходящее слово – правоохранительных) творится такая вакханалия!

Сегодня весь технический университет, все нормальные, здравомыслящие люди области понимают, что против моего мужа возбуждено беззаконное, грязное, абсолютно заказное дело. Тем не менее, весь этот фарс, вся эта трагикомедия продолжается.

Уважаемые руководители правоохранительных органов! У меня к вам встречное предложение. Проверьте, пожалуйста, психическое состояние г-жи Черкашиной. Все основания для этого, как мне кажется, имеются.

 

Клавдия Головных

kgolovnykh@live.com

 

И ты, Борис?

Друзья, еще раз хочу поблагодарить всех, кто, так или иначе, выразил мне свою поддержку. Я чрезвычайно признателен тем, кто высказался по этому поводу, или поставил свою подпись на соответствующих подписных листах. Мне известно, что всего подписалось  около 1000  человек (кстати, хороший повод для очередных обысков !).

К сожалению, я так и не увидел часть этих подписных листов. На них сейчас любуется недавно принятый советник г-на Афанасьева по безопасности некто Глухов. Пенсионер от КГБ. Не сомневаюсь, что копии этих листов с большим вниманием изучают сейчас также сотрудники следственного комитета.

Передал эти документы в руки Глухова человек, от которого я ожидал подобного в последнюю очередь. Человек, который, когда я оставался ректором, сам проявлял инициативу по организации сбора подписей в мою поддержку. Человек, который, как только я перестал быть ректором, ни капли не задумываясь, предал не только меня, но и всех тех людей, чьи подписи оказались на листах. Этот человек – Борис Борисович Пономарев.

Я как-то писал, что за прошедшие месяцы у меня атрофировалась способность удивляться.  Ан нет.  Не атрофировалась.

Мне даже трудно найти слова. Могу лишь задать вопрос, которым я и озаглавил эту заметку:  И ты, Борис?!

Ладно, Бог с ним, с Борисом Борисовичем, пусть он сам со своей совестью, если она у него осталась, решает проблему того, как он будет смотреть в глаза людям, подписавшимся в мою поддержку.

Давайте немного задумаемся о том, что двигает в этой ситуации Глуховым? Люди, поставив свои подписи, добровольно и смело высказали свою позицию. Как кто-то смеет лишать их такого права? Мне кажется, что даже для отставного кагэбешника ответ должен быть очевидным: никак и никто. Но наш герой, видимо, о подобном даже не задумывается. Похоже, он давно потерял связь с реальностью, заблудившись во временах подавляющего могущества ведомства под названием КГБ. По крайней мере, с действующими сотрудниками ведомства (правда, с несколько измененным названием) связь явно потеряна. В противном случае, он обращался бы за информацией (обо мне, например) к надежным источникам, а не собирал слухи по подворотням, и мне не приходилось бы потом, от знающих людей слышать замечания в его адрес еще более саркастические, чем я позволяю себе в этой заметке.

Впрочем, объективность даваемых характеристик вряд ли является необходимым квалификационным признаком должности советника по безопасности. Судя по всему, к числу решаемых им задач относится совсем другое. Перлюстрируется почта, слушаются телефоны, читаются смс-сообщения, мониторится интернет-трафик. Проверяется, кто с кем общается, о чем говорит, что думает. Проводятся профилактические беседы.

Ау!!! Друзья, ИрГТУ – это университет, а не военная организация, не шпионская резидентура и не оборонное предприятие. Это научная и образовательная организация с генетически ей присущими традициями открытости и свободы. Необходимый минимальный уровень секретности вполне обеспечивается секретным отделом.

Ну зачем советнику Глухову подписные листы? Лишить меня возможности защищаться таким образом? Или листы нужны Афанасьеву, который с присущим ему бесстыдством (привычно скрываемым за благостным фасадом), теперь каждое свое кадровое решение будет принимать лишь сверившись с этими списками?

Я предлагаю должность Глухова назвать по-другому. По-честному. Не советник по безопасности, а советник Афанасьева по оправданию легитимности исполнения им обязанностей ректора. Или так: Советник Афанасьева по вопросам защиты от того, чтобы его хм… некоторые действия не стали известны университетской общественности. Или вот еще лучше: Советник по защите должности ректора, полученной Афанасьевым непристойным способом, от посягновений на эту должность более достойных людей.

Которых, кстати, в университете немало.

Ваш Иван Головных

goloviv@live.ru

Кто эти люди?

Друзья, напомню, что 19 июля в своей приемной я имел неудовольствие общаться с делегацией из Минобрнауки РФ (как они представились), состоящей из 5-и человек, двое из которых были вооружены и явно этот факт демонстрировали. Еще двое вооруженных людей находились недалеко от входа в приемную. Чуть позже они переместились к главному входу в университет, где находились на протяжении нескольких часов, общаясь то с господином Афанасьевым А.Д., то с господином министром экономического развития Иркутской области (!) Кимом Р.Э.

Вооруженные люди были вооружены короткоствольным служебным, либо боевым (трудно определить на расстоянии) оружием. И в том и в другом случае, согласно закону, носить такое оружие могут только люди, непосредственно находящиеся при исполнении своих служебных обязанностей.

Или бандиты, которым на закон наплевать.

Неудивительно, что при встрече с этими людьми у меня возникли совершенно закономерные вопросы:

  • Какие служебные обязанности исполняли эти люди, сопровождая процесс моего выдворения из университета?
  • Кто отдал распоряжение этим служивым людям, и с какой целью?
  • Если эти люди – бандиты, то почему они накоротке  с нынешним и.о. ректора Афанасьевым и областным министром Кимом? Афанасьев и Ким – тоже бандиты? Они находятся в преступном сговоре?

Пытаясь найти ответы на эти вопросы, я, 26 августа  направил письма губернатору Иркутской области Ерощенко С.В., начальнику ГУ МВД России по Иркутской области Калищуку А.Е. и начальнику  Управления ФСБ России по Иркутской области Козубову М.А. (см. раздел «Документы и обращения»), в которых попросил дать поручения и проинформировать меня о том, кто направил, из какой структуры и на основании каких нормативных документов вооруженных людей в количестве 4 человек для принятия участия в гражданской процедуре моего отстранения от должности  совместно 19 июля 2013 г.

В этот же день было направлено и письмо министру образования и науки Ливанову Д.В., которому были заданы аналогичные по смыслу вопросы (сканированная копия размещена в том же разделе данного сайта).

Письмо на имя губернатора принято и завизировано в канцелярии областного Правительства, письмо на имя начальника ГУ МВД России по Иркутской области опущено в ящик «Прием обращений», письмо на имя начальника Управления ФСБ по Иркутской области опущено в ящик «Прием обращений». Письмо на имя министра образования и науки РФ направлено факсом, имеется подтверждение  о его получении.

На сегодняшний день ответы мы получили только от начальника Управления ФСБ России по Иркутской области Козубова М.А. и от губернатора Иркутской области Ерощенко С.В.

Ответ Козубова М.А. был ожидаем и не удивил. Сославшись на закон, он переправил мое обращение в прокуратуру. Надеюсь, ФСБ отметило и взяло на контроль расследование вышеупомянутого возмутительного факта. Ждем теперь реакции прокуратуры.

А вот реакция губернатора позабавила. Ничтоже сумнящеся он сообщил, что все, что происходит в федеральных образовательных учреждениях, расположенных на территории области, не относится к его компетенции, следовательно, никакой информацией по этому вопросу он не располагает! Интересно, а информацией о том, чем занимаются его сотрудники, и где они находятся, он тоже не располагает? Мог бы и спросить своего советника Афанасьева или министра Кима, с какими это вооруженными людьми они дружески общались, находясь в стенах федерального образовательного учреждения в день моей отставки. И о чем общались?

Может, имеет смысл написать официальное заявление в полицию об угрозе оружием (а как еще можно интерпретировать подобный демарш?). Пусть полиция допросит всех, включая сотрудников ИрГТУ, сотрудников минобрнауки, сотрудников областного Правительства, выяснит фамилии. Очень интересно (и полезно) узнать, что же это были за молодые люди?!

К счастью, некоторые мои сотрудники узнали тех вооруженных людей и уверенно поведали мне о месте их службы. Следователь Черкашина, также, при очередном допросе очередного «свидетеля» не смогла удержать в себе (те, кто с ней общался, наверняка отметили ее некоторую э-э…. повышенную разговорчивость) информацию о том, чьи интересы представляли эти люди. Не буду полностью раскрывать карты, к тому же, слова, как говорится, к делу не пришьешь. Дождемся ответов из полиции, прокуратуры, минобрнауки. Сравним, подумаем. Вам, дорогие читатели, покажем. Посмотрим, насколько ответы совпадут со свидетельствами очевидцев, узнавших в вооруженных людях сотрудников личной охраны одного о-о-очень высокопоставленного государственного деятеля регионального масштаба (надеюсь, достаточно прозрачно намекнул?).

Продолжение следует.

Ваш Иван Головных

goloviv@live.ru

Найти ЧЕРНУЮ КОШКУ

В июне 2013 года состоялось мое знакомство с Головных Иваном Михайловичем. Об этом человеке я много слышал и читал как об одном из самых успешных руководителей крупнейшего ВУЗа в Восточной Сибири. Моя мать в 70-х годах окончила Иркутский политех и всегда гордилась этим. Повод для нашего знакомства оказался, увы, ординарным – возбуждение уголовного дела. К сожалению, в силу специфики профессии, многие мои знакомства начинаются подобным образом.

Несмотря на то, что я защитник и обязан помогать своим клиентам, поддерживать их и вселять надежду, я предпочитаю на первом этапе своей работы давать объективную оценку возникшей ситуации и делать по возможности реалистичный прогноз развития событий, даже если он для клиента и неприятен.

Иван Михайлович показался мне человеком добродушным и  оптимистичным, с тонким чувством юмора. Возбуждение против него уголовного дела воспринималось им как некое недоразумение, ошибка, которая в скором времени будет исправлена. Выслушав Ивана Михайловича и изучив предоставленные мне документы, я был вынужден констатировать, что уголовное дело не является просто недоразумением и не возникло в результате искренних заблуждений правоохранительных органов, как представлял это клиент. Это результат целенаправленных, продуманных шагов, ведущих к его подавлению и отставке.

Пока я объяснял, улыбка на лице Ивана Михайловича постепенно пропадала. На его лице сначала читалось недоумение, потом тревожность, растерянность, однако, в конечном итоге, я увидел перед собою серьезного, рационального, твердого характером человека, который воспринимал малоприятные ему выводы юриста как объективную реальность. У меня сложилось впечатление, что где-то внутри Иван Михайлович на интуитивном уровне осознавал и предчувствовал грядущие события, но, рассуждая как человек малоискушенный, далекий от подобных интриг и имеющий поверхностное представление об оборотной стороне работы наших правоохранительных органов, не верил своим предчувствиям.

В разговоре со мной он признался в том, что в последнее время к его должности проявляют нездоровый интерес определенные люди. Этим людям  интересен его пост и связанная с ним возможность управлять финансовыми потоками ВУЗа, к созданию которых они не имели и не имеют отношения. И ладно бы вопрос был только в амбициях некоторых его коллег с повышенным самомнением, но, что гораздо печальнее, за этими коллегами стоят, как принято сейчас говорить, люди дела – бизнес-власть! При наличии власти и денег возбудить уголовное дело, пройтись по человеку грейдером вперед и назад не представляет особого труда. Для некоторых это является столь же привычным делом как для строителя – укладка асфальта. Такие уголовные дела в определенных кругах давно уже стали средством удовлетворения меркантильных интересов. Можно и законом прикрыться: «…все в правовым поле, и правоохранители свой долг выполняют, они профессионалы – разберутся….».

О том, к каким последствиям приведет расследование данного дела для крупнейшего ВУЗа, как отразится на его репутации и истории, никто, к сожалению, не задумался. Я уж не говорю о судьбе ректора Головных И.М. и других неравнодушных к нему людей.

Весь мой опыт защиты по уголовным делам, возникших по указанию сверху, лишь с намеком на законность, показывает, что случайностей и ошибок в таких делах не бывает. А само возбуждение дела является только начальным, отправным моментом для последующих репрессий в виде обысков, многочасовых допросов, исчисляемых сотнями, отстранений от занимаемой должности, арестов и не только домашних… И весь этот кошмар, без преувеличения, может продолжаться годами. Был ли Иван Михайлович готов к этому в момент нашего знакомства? Думаю, что нет.

«Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет» – так сказал китайский философ Кун Фу-Цзы. Разве может быть готов здоровый, успешный руководитель, находящийся на пике своей карьеры, к тому, что его объявят преступником, а результаты его многолетней работы – диверсией или чем-то в этом роде? Начнут переворачивать все вверх дном, искать доказательства противоправной деятельности – искать ту самую черную кошку, о которой говорил мыслитель.

Страсти, порождаемые расследованием громкого дела, обрастающие сплетнями и слухами, домыслами и догадками, всегда являлись и являются благодатной почвой для разного рода проходимцев и интриганов. И здесь очень уместно вспомнить слова одного их моих любимейших писателей – Джонатана Свифта: «Лучшим людям больше всех достается от клеветников подобно тому, как лучшие фрукты постоянно клюют птицы».

Часто глядя в глаза своему подзащитному, мне приходится мысленно задавать себе вопрос: «Готов ли он преодолеть этот путь до конца?». Смотря в глаза этому человеку, видя его стойкий оптимизм и несгибаемый характер, я даю ответ сам себе: «Готов и может!».

Продолжение следует…

Адвокат, кандидат юридических наук

Максим Орешкин

Мысли

Друзья мои, многие из вас, прочитав мой предыдущий текст, звонили мне со словами сочувствия, просили дать комментарий, поделиться мыслями по поводу очередного проведенного обыска теперь уже у меня дома.

Прошло четыре дня с того момента, а я все никак не могу собраться с мыслями. Это не значит, что мыслей нет. Наоборот, их много, они толкаются у меня в голове и мешают друг другу быть сформулированными, быть выложенными на экран монитора. Такие, знаете, мыслефразы-образы: обыск-алиска(доча)-затаиться-разбушеваться-коршунов-алиска-обыск-алиска-головных-черкашина-афанасьев-коршунов-коршунов-сколько можно-сил нет совсем-работу надо искать…

Целых три раза Коршунов получился. Наверное, потому что именно его фамилию я увидела в постановлении о производстве обыска у Ивана Михайловича и у меня. Не удивляйтесь. Именно его показания легли в обоснование санкции о производстве у меня обыска. Сильно любит меня дорогой коллега, хочет, чтоб я отдохнула от любимой работы… Кстати, я недавно слышала, что он, болезный, сам серьезно озабочен вопросом сохранения своего рабочего места. Руководитель университета, не будем называть его фамилию, вроде как поставил Коршунову ультиматум: или он находит способ от меня избавиться, или пусть сам убирается ко всем чертям! В угрозу, впрочем, слабо верится. Черти сейчас как раз в кабинетах руководства ИрГТУ. Коршунов уже среди них. Он, похоже, сам черт! Это ж надо поклясться головой, что акты приема-передачи находятся дома либо у меня, либо у ректора, прекрасно зная, что их там нет (см. мой предыдущий пост). Подкинуть он их собирался, что ли… Представляю, как отчитывал(а) его Главный черт за такую оплошность. Хотела бы я на это посмотреть!

Хотя… Может и похвалил(а). Мы ж не знаем, какая истинная цель была у этого обыска. Логика у чертей своя. Божьему человеку не понять.

Вот, например, обвиняют Ивана Михайловича в превышении полномочий в виде подписания договора застройки в 2005-м без согласования с собственником в лице РФ, и тут же, в Постановлении, пишут: Преступный умысел доказывается тем, что, в момент подписания, ректор достоверно знал, что право собственности Российской Федерацией будет зарегистрировано в 2006-м.

Как это понимать?? Ректор – ясновидец? Ок. Пусть ясновидец, но тогда, если он достоверно знал, что РФ станет собственником лишь в 2006-м, значит, он знал, что в момент подписания РФ собственником не являлась, т.е., он достоверно знал, что никаких законов не нарушает! Собственник не определен, и на этот случай в законе есть четкое указание, что землями распоряжаются органы местного самоуправления. В чем смысл обращения за согласованием к НЕсобственнику в лице РФ, если распорядителем являются органы местного самоуправления?

Вот такая вот чертова логика. Божий человек из всего этого сделал бы вывод: ректор невиновен. Черт делает свой – виновен.

Или вот еще пример. Прокуратура инкриминирует ущерб 2,5 млрд. руб. – квалифицирует деяние по ч.1 ст.286, Черкашина инкриминирует 15 млн. руб. – квалифицирует деяние по значительно более тяжелой ч.3 той же статьи. Ущерб меньше – ответственность больше. Похоже на человеческую логику? Не очень.

Про акты Иван Михайлович уже написал. Действительно, божьему человеку непонятна маниакальная настойчивость, с какой черти ищут эти документы. Документы лишь подтверждают, что университет от строительства получил выгоду, имеются копии актов, свидетельства очевидцев. Сканированные копии размещены на этом сайте. Помещения физически наличествуют.

Законы у чертей также свои. Вспоминаю постановление о привлечении ректора в качестве обвиняемого (думаю, в ближайшем времени Иван Михайлович выложит этот замечательный документ на всеобщее обозрение). Там написано, цитирую по памяти: «…в соответствии с п.10 ст.3 ФЗ №137 от 25.10.2001 распоряжение земельными участками… …осуществляется после государственной регистрации права собственности…». К чему в постановлении эта фраза не очень понятно, ну да не об этом речь. Внимание!!! Открываем закон в редакции 2005 года и читаем:

«10. До разграничения государственной собственности на землю государственная регистрация права государственной собственности на землю для осуществления распоряжения землями, находящимися в государственной собственности, не тре-бу-ет-ся.
Распоряжение указанными землями до разграничения государственной собственности на землю осуществляется органами местного самоуправления в пределах их полномочий, если законодательством не предусмотрено иное».

Это как??????? Эта ссылка в постановлении, она на что??!! Нет ничего подобного в п.10 Закона. Наоборот! Наличествует прямо противоположное утверждение.
(Для неюристов: разграничение, это, в нашем случае, регистрация права собственности РФ, которая, как в 2005-м достоверно знал ректор (хм!), произошла в 2006-м)

Теперь об обыске. Два месяца уже, как ректору предъявили обвинение. В соответствии со ст. 171 УПК РФ, привлечение в качестве обвиняемого допускается лишь при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления.

Для божьих людей это означает, что доказательства к моменту обвинения, в общем, собраны. Для чертей – что надо удесятерить усилия по сбору этих самых доказательств. Перевернуть весь университет вверх дном, затерроризировать допросами и обысками. Ну, или найти какие-нибудь совсем-совсем неопровержимые доказательства типа моей жалобы на произвол следователей из группы Черкашиной при обыске меня в кабинете. Жалобу я писала дома, и она была изъята. Да. Видимо моя жалоба на Черкашину является самым, что ни на есть, неопровержимым доказательством вины Ивана Михайловича 8 лет назад.

Изъяли у меня также распечатки с данного сайта и справку о з/п И.М. Головных. Справку меня просила передать Клавдия Петровна (супруга ректора), но я не смогла этого сделать из-за уже описанных событий. Изъяли и доказали тем самым мой сговор с Иваном Михайловичем! Следователь так и заявил: «Все, ваш сговор доказан». Глубокомысленно сказал, с прищуром. Вот оказывается в чем глубинная цель обыска! Доказать мой сговор с Головных! Для тех, кто не в курсе, сговор – это договоренность о совершении преступления. Распечатка с сайта и справка о з/п за 12 месяцев, оказывается, неопровержимо доказывают наш сговор с целью совершения преступления, совершенного 8 лет назад. При том, что в ИрГТУ я и трех лет не работаю.

Человеческая логика тут пасует. А черти ничего. Радуются…

Поступки у чертей также не совсем человеческие. Божьи люди не вламываются в квартиру к свидетелю (никак не могу привыкнуть, что я – свидетель совершенного 8 лет назад преступления), прекрасно зная, что ребенок хозяйки в это время дома, а сама хозяйка на работе. Божьи люди не являются с обыском, оставляя 30 минут для того, чтобы добраться до дома, практически шантажируя меня находящимся за дверью ребенком, прекрасно понимая, что с таким временным люфтом у меня не будет ни возможности вызвать адвоката, ни желания, т.к. мысли у меня будут лишь об одном. Как бы успеть…

Или вот еще. Божьи люди не издают ТАКИХ (см. ниже) документов. Ниже вы обнаружите сканы, в том числе:
• Распоряжение о предоставлении объяснительной по поводу несанкционированного выноса мною документов, доказывающих нарушение работодателем моих трудовых прав (я описывала в предыдущем посте, что и почему я выносила) от 03.09.2013 г., подпись Буглова Н.А.
• Выписка из приказа об объявлении мне выговора за этот несанкционированный вынос, с предупреждением о возможном расторжении со мной трудового договора, от 06.09.2013 г., подпись, видимо, Афанасьева А.Д., т.к. в выписке подписант поименован «ректор».
• Требование объяснить, почему находясь на больничном листе, я позволила себе прийти ненадолго на работу, без даты, подпись Буглова Н.А.
• Требование объяснить, почему находясь на больничном листе, я давала указания своим подчиненным сотрудникам, от 26.08.2013 г., подпись Буглова Н.А.
• Выписка из приказа об объявлении мне замечания за превышение мною должностных полномочий (так и не поняла, что я превысила), от 26.08.2013 г., подпись и.о.ректора.
• Выписка из приказа об объявлении мне замечания и запрете без санкции и.о. ректора, проректора по учебной работе и проректора по научной работе покидать пределы ИрГТУ, от 16.08.2013 г., подпись, видимо, Афанасьева А.Д., т.к. в выписке подписант поименован «ректор».
• Требование объяснить, на каком основании я давала указание ведущему юрисконсульту Егереву А.М, без даты, подпись Буглова Н.А.
• Представление о необходимости привлечь меня к дисциплинарной ответственности за то, что я давала указание ведущему юрисконсульту Егереву А.М от 26.08.2013 г., подпись Коршунова А.Г.

Резюмируя напишу, что, не смотря ни на что, мне тепло на душе от осознания того, что очень много людей звонило мне последние несколько дней, интересовались моим состоянием, демонстрировали желание помочь. Многие десятки или даже сотни человек нашли в себе силы и ощутили необходимость поддержать меня. Просто так поддержать, потому что знают меня, и всё прекрасно понимают. Спасибо вам, Божьи люди!

Ваша Мария Яловая
jalovaja.marija@gmail.com

P.S.: А Алиску все-таки жалко. Стучит кто в дверь погромче: «Мама, не открывай, это обыск пришел!». Спрашиваю, как себя чувствовала, когда дяди в дверь стучали? Плакала, говорит, и пряталась под диван с кошкой и черепашкой. Может в милицию на чертей заявление написать? Так не примут же. Вот и выходит, что нет от них защиты. Ни дома, ни под диваном. Ни даже в обществе кошки и черепашки…

 

выписка из приказа 1

выписка из приказа 2 выписка из приказа 3 представление распоряжение требование 1 требование 2 требование 3

 

Репортаж с места обысков, а также некоторые другие соображения

Дорогие посетители сайта! Как обещал, поделюсь новыми впечатлениями, полученными благодаря кипучей, взрывной, просто сметающей все на своем пути энергии следователя СУ СК по Иркутской области Черкашиной О.В.

  • Время событий: пятница 6 сентября 2013 г.
  • Место событий: дача и квартира.

Мы, с моей дорогой супругой Клавдией Петровной, завершали обеденную трапезу, когда нам помешал громкий стук. Стучали в ворота нашего дачного участка. Открыв, я был неприятно удивлен, обнаружив за забором группу молодых людей, состоящую из 4-х сотрудников отдела по борьбе с коррупцией ГУ МВД по Иркутской области и 2-х понятых (студентки одного из иркутских вузов).

Молодые люди предъявили мне постановление об обыске на предмет обнаружения всё тех же оригиналов актов приема-передачи нежилых помещений от ООО «Максстрой» нашему университету. Пока я знакомился с постановлением, гости удивленно оглядывали мой дачный дом, площадью около 90 кв. м. Я очень горжусь своей дачей. Дом хоть и небольшой, но аккуратный и очень уютный. Однако по выражениям лиц молодежи явно угадывалось, что они ожидали увидеть нечто совсем-совсем другое. Дворец, или замок, наверное.

Я уже заканчивал читать постановление, когда прибыла вторая команда из оперуполномоченных и следователей, предъявивших мне то же самое постановление об обыске. Мне ничего не оставалось делать, как предложить им встать в очередь. Я отвык удивляться за последние три месяца и совсем не удивился бы, если б вскорости приехала и третья бригада меня обыскивать.

Прибывший в составе второй группы следователь Лебедев И.С. в очередь вставать не захотел. Сославшись на то, что в постановлении об обыске значилось три адреса (моя дача, моя городская квартира и квартира Марии Николаевны Яловой), заявил, что им неотложно надо обыскать мою городскую квартиру. Очень срочно, то есть. И что они намерены ехать туда и вскрывать двери самостоятельно, коли, я занят здесь и с ними не поедет моя супруга. Состояние моей дорогой супруги в тот момент не нуждалось в комментариях. Понятно, что ее ни в какую квартиру, одну без меня, я отпустить не мог.

Надо сказать, что в отсутствие своего руководителя Черкашиной О.В., следователи ведут себя значительно менее агрессивно, чем, если она пребывает где-нибудь поблизости. Поэтому после непродолжительного препирательства, Лебедев все-таки решил, что, действительно, можно подождать, и нет никакой необходимости ехать в квартиру прямо сейчас, в отсутствие там хозяев.

Повторюсь, что, в общем, в процессе этого обыска у меня не возникало серьезных претензий к этим молодым людям. Ну что они могут поделать, если работа у них вот такая вот? Ну что они могут поделать, если руководитель Черкашина, отправляет их к пожилой паре с актом устрашения? Правильно, ничего. Только ехать и устрашать. С другой стороны, должны же эти люди понимать, что факт обыска сам по себе у мирных и, повторюсь, не очень молодых людей, не чувствующих за собой абсолютно никакой вины, является оскорбительным и унижающим человеческое достоинство.

Драма часто ходит рядом с фарсом. Следователи, в соответствии с постановлением, искали оригиналы актов передачи нежилых помещений, находящихся в недавно построенных комплексах, нашему техническому университету. Чем обусловлена маниакальная настойчивость, с какой они ищут эти документы? Эти документы лишний раз подтверждают, что университет от строительства, которое мне ставят в вину, получил дополнительную и немалую выгоду! Кроме того, имеются многочисленные копии актов, свидетельства очевидцев. Сканированные копии давно размещены на этом сайте в разделе «Документы». Помещения физически наличествуют. По факту они давно находятся в распоряжении университета и ждут, когда университет начнет их использовать.

Для чего им оригиналы актов? Чтобы уничтожить? Сфальсифицировать экспертизу? Еще какую каверзу подстроить? Неизвестно.

После бесконечных обысков и многочисленных изъятий в университете вообще невозможно найти никакую нужную бумагу в рамках возбужденного следователем Черкашиной уголовного дела. Зато пухнут и волшебным образом размножаются тома уголовного дела.

Глядишь, к суду и наберется сотни полторы-две томов такой макулатуры, которую судья должен будет потом перелопачивать в течение необозримо длительного времени. Вот где денег государевых не жалко! Разбрасывай миллионами! Поезжай в командировки, мобилизуй армию подручных полицейских, веди дело столько времени, сколько влезет. Годами можно расследовать. И не обвинит никто в причинении ущерба государству. Как же. С расхитителями государственной собственности борется человек.

Во время обыска у меня было изъято, если не ошибаюсь, 243 или 343 страницы копий документов, которые я собрал по обстоятельствам моего дела. Это копии обращений, приказов, заседаний Ученого совета ИрГТУ, список лиц, получивших квартиры, мой блокнот и многое другое. Еще один томик дела против меня, похоже, из этих «материалов» и сверстали. Или приобщили к «доказательствам».

Кстати, с целью доведения обвинения до вселенских масштабов, при горячем одобрении и непосредственном участии г-на Афанасьева, в моем кабинете, дней через 10 после моего увольнения, подчиненные Черкашиной О.В. изъяли огромное количество моих рабочих черновиков, оборотную, чистую сторону которых я использовал для черновых записей. Понятно, что никакого отношения к обстоятельствам уголовного дела они не имеют. Неважно, и их приобщат к делу. Для весомости.

Вернемся на дачу и в квартиру. У меня дополнительно изъяли ноутбук, жесткий диск компьютера, много CD-дисков с презентациями ИрГТУ и записями торжественных мероприятий, посвященных 80-летию ИрГТУ, с записью работы конференции коллектива университета по избранию ректора в 2010 г. Неужели Черкашина хочет найти признаки преступления в решении конференции коллектива о моем избрании?

Для чего надо было загребать такой улов, если искали, как указано в постановлении, просто-напросто оригинал акта приема-передачи нежилых помещений? Не для того ли, чтоб лишить меня моего абсолютно законного права на защиту, забрав копии документов, которые я использую при написании жалоб и ходатайств, а также использую при подготовке материалов для этого сайта? Зачем вынуждать меня идти на дополнительные траты и покупать новый ноутбук, с помощью которого я сейчас и пишу, вместо того, чтобы просто вынуть жесткий диск, если уж так приспичило! Хотя всем, в том числе следователям г-жи Черкашиной, должно быть понятно, что не могут бумажные оригиналы актов приема-передачи помещений располагаться на жестком диске. Он же железный!

Теперь о нравственных аспектах, сопутствующих моей истории. Речь пойдет о моих проректорах и некоторых сослуживцах. Я глубоко благодарен первому проректору Танаеву Андрею Борисовичу и начальнику отдела имущественных отношений Яловой Марии Николавне за их принципиальную, последовательную и смелую позицию. За эту позицию Андрей Борисович был уволен после меня уже на следующей рабочий день, а Мария подверглась непристойному преследованию со стороны и.о. ректора Афанасьева и следователя Черкашиной.

Остальные проректоры и мои сослуживцы по ректорату продолжают работать. Это их право и это совершенно естественно и нормально. Удивляет другое. Удивляет то, что некоторые из них активно (а некоторые, я бы сказал, инициативно, с огоньком) сотрудничают со следователем Черкашиной. Работают у нее порученцами, прекрасно зная, что дело заказное, что я ни в чем не виноват. Воспринимается это даже не предательством, а какой-то низостью. Не секрет, что квартиры по льготной цене они все получили. Будучи достаточно квалифицированными для своих должностей, все они были уверены в законности выполнявшегося строительства. Вот чего я не могу понять! Не могу понять, что заставило их так резко изменить свое мнение и стать, по сути, соучастниками этого неприличного действа. Как они дальше думают жить и работать?

Друзья! Я счастливый человек, у меня прекрасная и дружная семья. У меня была интересная и очень ответственная работа, которой я отдавал все свои силы. Я люблю нашу молодежь, в руках которой будущее нашей страны. Девиз нашего университета «Знания для себя, достижения – для Отечества» предложили наши студенты сами. Я люблю мой университет, Иркутск, Сибирь, нашу природу. Люблю свою большую Родину, которую я не предавал и не предам никогда.

Я счастлив и сегодня. Подвергнувшись преследованиям и потеряв работу, я приобрел много новых и настоящих друзей, я ощущаю сочувствие, симпатии и поддержку большой части коллектива нашего университета, многих жителей г. Иркутска и Иркутской области, соседних регионов, Москвы, С-Петербурга, других городов нашей необъятной страны. Это дорогого стоит. Это придает мне новые силы и веру в победу справедливости.

Мы не «собачонки»!!!

С уважением, Головных И.М.

Обыски продолжаются

Дорогие посетители сайта! После публикации свидетельства Марии Яловой о способах и методах, используемых следователем СУ СК Черкашиной О.В., я начал размышлять о том, какие же ответные шаги она предпримет? И когда?
Долго ждать она себя не заставила. На следующий же день после публикации, а именно в пятницу 06 сентября, три бригады следователей одновременно и согласованно нагрянули с очередными обысками ко мне на дачу, в мою городскую квартиру и в квартиру к Маше.

Насколько я проинформирован, Мария была на работе, когда ей позвонил сотрудник Черкашиной и очень вежливо сообщил, что если через полчаса она не приедет домой, то ее двери будут взломаны. То, что Машина маленькая дочка, находилась в это время дома одна, нисколько не охладило пыл следователей в их намерении пилить дверь. Я тоже рисковал дверями своей городской квартиры. Разорваться ж я не мог, а следователи почему-то хотели, чтобы три обыска происходили одновременно.

После того, как Мария, все бросив, умчалась к себе, нынешнее руководство ИрГТУ отдало распоряжение заактировать ее отсутствие на рабочем месте. Видимо для того, чтобы объявить очередной выговор.

Дорогие друзья, чуть позже, на этом сайте мы опубликуем дополнительные подробности и свидетельства очевидцев произошедшего в пятницу.
Буду рад также донести до вас некоторые свои мысли по этому поводу.

С уважением, Головных Иван.

Собачонки против волкодава

(одно следственное мероприятие, словами сотрудника ИрГТУ)

30 августа 2013г. в 15 часов, я, Яловая Мария Николаевна, начальник отдела по управлению имущественным комплексом ИрГТУ, находилась у себя в кабинете, когда ко мне вошел некто Мухин Андрей Владимирович, оперуполномоченный ОБЭП ГУ МВД по Иркутской области.

Ранее я уже имела несчастье пересекаться с этим нахальным молодым человеком при обстоятельствах, сопровождавших и мой допрос в качестве свидетеля, и обыски моего рабочего кабинета, проводимые в рамках расследования уголовного дела, возбужденного против бывшего ректора ИрГТУ Головных Ивана Михайловича.

Несколько слов о том допросе:

Я, вместе с ребенком, находилась в отделении восстановительного лечения Ивано-Матренинской детской клинической больницы, когда Мухин явился ко мне с требованием немедленно проехать с ним на допрос к следователю Черкашиной О.В., которой ну очень срочно нужно было задать мне следующие вопросы:

  • правда ли 19.08.2013г. у ректора было плохо со здоровьем, да так, что пришлось вызывать «скорую помощь»?
  • а может, ему не так уж было и плохо?
  • абсолютно ли я уверена, что ему было плохо?
  • может, я все-таки подумаю и как-то иначе отвечу на вопрос, было ли ректору плохо?

Я, конечно же, отказалась бросать ребенка одного, и куда-то мчаться в воскресенье с этим Мухиным. Тем более что Черкашина тогда, к моему счастью, удовлетворилась разговором по телефону, сообщив:

  • что, так уж и быть, она ждет меня на допрос в понедельник в 10.00,
  • что ей обязательно нужно успеть допросить меня до 14 час. 00 мин. понедельника, и что ей нужно успеть допросить меня раньше, чем у меня появится возможность поговорить с Иваном Михайловичем,
  • что, если Иван Михайлович изъявит желание со мной пообщаться, не соглашаться на это ни в коем случае,
  • что, я, общаясь с Иваном Михайловичем, его адвокатом, или его бывшим первым проректором, делаю себе только хуже,
  • что она понимает, что я ни в чем не виновата, но мне все равно не нужно с ним общаться, и что от того, какие показания я ей дам, будет зависеть мое дальнейшее пребывание в должности сотрудника ИрГТУ,
  • что она знает, как трудно устроиться на хорошую работу,
  • что о результатах допроса она доложит новому и.о. ректора Афанасьеву, и посоветует ему, как ко мне относиться (судя по последствиям, описанным ниже, допросилась я не так).

Но вернемся к 30 августа. Итак, войдя в кабинет, Мухин А.В. попросил предоставить ему акты приема-передачи от ООО «Максстрой» в пользу ИрГТУ нежилых помещений, расположенных по адресу: г. Иркутск, ул. Лермонтова, 81. Я не очень поняла, зачем они ему, тем более что многочисленные копии этих бумаг предоставлялись, насколько я знаю, в следственный комитет на этапе доследственной проверки по делу ректора. К тому же, к сожалению, после обысков в моем кабинете, я даже не представляла, где они могут находиться, о чем господину полицейскому и сообщила, на что получила немудреный ответ: раз я не выдаю акты, значит, у меня сейчас в очередной раз будут проводить обыск.

Тут как раз подоспела уже хорошо всем нам знакомая следователь Черкашина Оксана Васильевна. Она села на то же место, где только что сидел Мухин, и доверительно сообщила, что ей нужно со мной поговорить. То, что состоялось потом, на разговор похоже не было. Говорила одна Оксана Васильевна. В повышенном тоне. В основном она возмущалась жалобой адвоката, присутствовавшего при моем допросе, ее начальству по поводу совершенно хамского поведения самой Черкашиной во время того допроса (см. выше). Заверила, что, несмотря на то, что уголовное дело у нее могут забрать и отдать для расследования кому-нибудь другому, она все сделает для того, чтобы Головных в суде был вынесен обвинительный приговор.

Тут я задумалась. Какой мотив может заставить следователя пойти на открытое нарушение распоряжения руководства об отстранении его от дела? Пожалуй, только личный. Или финансовый.

Также я узнала от следователя, что:

  • ей известно, что меня с ними связывает, но она мне об этом почему-то не скажет,
  • ей очень интересно знать, кто нами руководит,
  • этот «руководитель» – неумный человек,
  • Головных – собачонка.

Да-да. Так и сказала: «Головных, кто такой для меня? Собачонка против волкодава».

Прикинув, что если Иван Михайлович с его послужным списком – собачонка, то я, в лучшем случае – насекомое. Я посмотрела на часы и решила, что не желаю продолжать этот разговор. Мой рабочий день в летнее время по пятницам установлен до 12 час. 00 мин. Часы уже показывали 16 час. 02 мин. Я засобиралась домой.

Не тут то было. Оксана Васильевна потребовала акты приема-передачи. Мне пришлось ей объяснять то же, что я недавно объясняла оперуполномоченному полицейскому Мухину А.В., а именно, что не знаю, где акты. «Вы врете, вы врете! Есть свидетели, которые знают, что акты у вас. Я буду проводить очные ставки!» – буквально закричала Черкашина. Ну что ж. Очные ставки, так очные ставки…

«Ладно, будем делать обыск», – вдруг передумала Черкашина. И тут появляется еще один бравый персонаж по фамилии Лебедев С.И., тоже следователь, который сходу, совершенно невпопад (де жа вю какое-то) опять требует у меня те же самые акты.

Пока я объясняла Лебедеву И.С. то же самое, что и Мухину А.В., и Черкашиной О.В., в кабинете появился Коршунов А.Г. Здесь я не выдержала и попросила Черкашину позвать в мой кабинет сразу всех, кому я должна еще объяснить, что акты могут находиться в кабинете, а могут и не находиться. Сообщила ей, что я устала от этого террора. Устала от этих допросов, опросов, вопросов.

В кабинете было душно, все говорили на повышенных тонах. Почему, если нужно было провести обыск, они не сделали это как в прошлые разы, не спрашивая меня, а просто вскрыв двери? Зачем они ходят ко мне по одному и группами, после окончания моего рабочего дня, в момент, когда мне надо идти к ожидающему меня на автобусной остановке ребенку???

У вошедшего Коршунова А.Г. я спросила, на каком основании он утверждает, что акты находятся у меня. Ответ: «Я не утверждаю, а предполагаю, что они должны быть в отделе по управлению имущественным комплексом, так как оформлением занимается Ваш отдел». При этом Коршунов почему-то забыл уточнить:

  • Что с 22.07.2013г. руководством ИрГТУ было дано, ставшее уже широко известным, указание не отписывать мне никаких документов, связанных с деятельностью моего отдела.
  • Что все входящие письма, касающиеся имущественного комплекса, отписываются руководством на имя Коршунова А.Г.
  • Что с 22.07.2013г. в адрес меня и относительно меня, поступают бесчисленные приказы и распоряжения, грубейшим образом нарушающие мои трудовые, гражданские и конституционные права.
  • Что согласно Приказу по ИрГТУ, изданному исключительно для меня, я лишена права покидать здание ИрГТУ без письменного согласия одновременно трех лиц: и.о. ректора, проректора по учебной работе, проректора по научной работе, что означает, что даже на обеденный перерыв я не имею право выйти из здания ИрГТУ, не испросив у всех руководителей письменного на то разрешения.
  • Что Коршунов, или любой другой мог сам приказать моим подчиненным найти и отдать ему эти акты задолго до сегодняшнего дня.

«Будем делать обыск!» – опять заявила Черкашина О.В. и позвонила Пешкову В.В., проректору по науке, сообщив тому, что я совсем завралась и что ему надлежит срочно объявиться у меня в кабинете. Комментировать это я уже была не в состоянии…

Через некоторое время в кабинет вошел Пешков В.В., который также стал утверждать, что акты могут быть только у меня, и что их нужно отдать. Ну что на это я могла сказать? Опять оправдываться, объясняя, что скрывать и умышленно прятать акты, в которых по определению не может быть никакого криминала, и о которых и так все знают, глупо?

В общем, препирательства продолжались еще около часа. Куда-то звонили, о чем-то спрашивали. Я совершенно отупела от всего этого непрекращающегося маразма.

Наконец, посовещавшись между собой, присутствующие озвучили, что ключи от кабинета я им должна сдать. Они опечатают входную дверь, ведущую в кабинет, а в понедельник 02.09.2013г. проведут обыск. Коршунов А.Г. тут же опечатал окно в кабинете белыми бумажными бирками с оттисками печатей.

На тумбочке, расположенной слева от рабочего стола, стояла моя сумка, которую я взяла в руки, собравшись уходить. И тут Черкашиной понадобилось выяснить содержимое сумки, чем меня, бывшего следователя (да-да, я работала следователем), несказанно удивила! Я не обязана была показывать содержимое сумки следователю при данных обстоятельствах!

Ха! Черкашина, без тени сомнения, наплевав на все мыслимые нормы закона, заявила, что если я не предъявлю ей, Коршунову А.Г. или Пешкову В.В. содержимое сумки, меня не выпустят из кабинета.

Мои слова о том, что сейчас расследуется дело против ректора, а не против меня, что личный обыск свидетеля, который даже не работал в ИрГТУ в то время, когда, якобы совершалось преступление, неуместен, никто не услышал. От двухчасовой пытки мне было физически плохо, кружилась голова, мне необходимо было сходить в туалет, и сумка была нужна мне! Я не обязана была объяснять кому бы то ни было, тем более сотрудникам мужского пола ИрГТУ и СК РФ, для каких именно целей мне нужна эта сумка! Я просто тупо повторила, что никаких актов в сумке нет, и попыталась выйти из кабинета. Не получилось у меня.

Следователь Лебедев И.С., стоя у входной двери кабинета, просто отталкивал меня от двери. На вопросы о том, по какому праву они удерживают меня в кабинете, препятствуя выходу, Лебедев просто повторял, что пока я не покажу, что у меня в сумке, меня не выпустят. Почти в забытьи я вернулась на рабочее место, у меня кружилась голова.

«Хорошо», – сказала я. «Личный обыск, так личный обыск, но в таком случае я имею право вызвать своего адвоката». Кстати, судя по времени (два часа), потребовавшегося сотрудникам ИрГТУ и Следственного Комитета для принятия решения о необходимости или отсутствии необходимости проведения обыска, экстренной необходимости в его проведении явно не было.

Уже без удивления я услышала крик Черкашиной О.В. о том, что она не даст мне вызвать адвоката, что у меня нет такого права (!!!). Не слушая ее, я, стоя у рабочего стола, взяла в руки свой сотовый телефон и стала искать номер адвоката. Ко мне подбежала Черкашина продолжая кричать: «Кому это Вы звоните?! Я не разрешаю звонить! А ну отдайте телефон!». На мою фразу, что имею право на звонок, Черкашина продолжила кричать: «ВЫ ПОКА ЕЩЕ СВИДЕТЕЛЬ, А НЕ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ, ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВО НА ЗВОНОК И НА АДВОКАТА. ДАЖЕ ПОДОЗРЕВАЕМОМУ ВО ВРЕМЯ ОБЫСКА АДВОКАТ НЕ ПОЛОЖЕН!». За подтверждением своих слов она повернулась в сторону Лебедева И.С.: «Да же, Иван Сергеевич?». Иван Сергеевич с готовностью подтвердил этот юридический перл.

Полагаю, что при таком неравнодушии ко мне, как со стороны сотрудников СК, так и со стороны сотрудников ИрГТУ, которые активно, но пока безуспешно пытаются меня уволить, в планах у всей этой компании явно присутствовало намерение наделить меня правом на звонок, переведя в статус подозреваемой, раз СВИДЕТЕЛЮ, НАСИЛЬСТВЕННЫМ ОБРАЗОМ ОГРАНИЧЕННОМУ В СВОБОДЕ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ И НЕ ИМЕЮЩЕМУ ВОЗМОЖНОСТИ ПОКИНУТЬ СВОЙ РАБОЧИЙ КАБИНЕТ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ РАБОЧЕГО ДНЯ ДАЖЕ ПРАВО НА ЗВОНОК НЕ ДАНО!

В общем, я отказалась отдавать телефон, однако Черкашина попыталась выхватить его у меня из рук. Лебедев И.С., Коршунов А.Г. и прочая компания находились в это время в кабинете, спокойно наблюдая за происходящим. Крича, что она заберет у меня телефон, Черкашина О.В. принялась двумя руками хватать меня за руки. Осознавая, что телефон, если я продолжу попытки набирать номер адвоката, Оксана Васильевна все-таки изловчится и выхватит у меня, а настроена она была решительно, я зажала телефон в руке и с городского телефона позвонила знакомому, попросив передать моему адвокату, что меня собираются обыскивать, и что я буду ждать звонка и прихода адвоката. Внезапно успокоившись, видимо, вспомнив о том, что ее действия квалифицируются, как покушение на грабеж, да и адвокат может некстати прийти, Черкашина О.В. прекратила свои явно противозаконные действия. Лишь спросила, кому это я сейчас звонила, повторив, что я не имела на это право.

Затем она заявила, что пора вызывать охрану и проводить обыск, а она пока пойдет к ректору. Перед выходом из кабинета, указания Черкашиной следователю Лебедеву звучали буквально так: «звонить не разрешать, отвечать на звонки не разрешать, дверь закрыть на ключ».

Следователь вышла из кабинета, а Коршунов сходив за охраной, привел троих мужчин. В кабинете в это время находились также Пешков В.В., которого Черкашина О.В. назначила представителем от ИрГТУ, Коршунов А.Г., Мухин А.В., Лебедев И.С. Последний, так и не разрешив мне сходить в туалет, приказал отдать ему ключ от кабинета. Памятуя про «собачонку» и «волкодава» (понимая, что нахожусь против них примерно в том же соотношении), про попытку Черкашиной выхватить у меня телефон, про удерживание меня в кабинете Лебедевым, я просто физически боялась находиться в кабинете, закрытом на ключ, одна, с семью агрессивно настроенными мужчинами. Я попросила не закрывать дверь на ключ, но Коршунов мне сообщил, что я не имею право не давать ключ, так как ключ является собственностью университета. Понимая, что у меня с правами совсем плохо, я все же напомнила, что тоже являюсь сотрудником университета и нахожусь в своем рабочем кабинете. Однако, подчиняясь требованию, достала из сумки ключ и передала его Коршунову. Кто-то из семерых закрыл на замок дверь. Лебедев объявил присутствующим, что сейчас будет проходить обыск с целью обнаружения актов о передаче 1100 кв. м. площади по ул. Лермонтова, 81. Никаких документов, в том числе постановления о проведении обыска мне, конечно же, предъявлено не было. Лебедев зачитал что-то там про права, но я, прекрасно осознавая, что никаких прав у меня теперь нет вообще, неважно себя чувствуя, думая о ребенке, который один на остановке ждет меня и наверняка уже хнычет, была уже совершенно равнодушна к его словам. Когда Лебедев предложил добровольно выдать оружие и другие запрещенные предметы, я не ответила. На его вопрос: «Вы отказываетесь отвечать?», промолчала. Монитор ПК я уже выключила, сколько было времени, не знаю. Зачитав, что нужно, Лебедев сообщил, что обыск будет проводиться в моей сумке. Я уточнила, собирается ли он обыскивать мою сумку, находящуюся при мне? Лебедев ответил, что да, ведь она находится в кабинете. По его логике, очевидно, мои одежда и белье, как находящиеся в кабинете, тоже подлежали обыску…. Мало ли. Вдруг у меня в бюстгальтере акты? Два акта.

Памятуя, как энергично Лебедев отпихивал меня от дверей, я не решилась противоречить ему и по его требованию поставила сумку на стол. Лебедев достал пластиковую папку прозрачного цвета на кнопочке и зеленого цвета папку-уголок из моей сумки и перенес все на стол. В это время зазвонил мой телефон. Лебедев крикнул: «Нельзя отвечать! Телефон не брать!». Я увидела на дисплее номер ребенка и сказала, что звонит ребенок. Лебедев вновь огласил свой запрет, на что я, поинтересовавшись, есть ли у него дети, нажала кнопку ответа и услышала голос ребенка, который плакал, говоря, что один на улице, ждет меня и спрашивает, скоро ли я буду.

Со слезами я ответила ребенку, что скоро не буду, я на работе. Ребенок, зная, что его маму то обыскивают, то дяди приезжают в больницу с вызовами на допрос, или мама бросает ребенка одного в больнице и сама уезжает на допрос, позвонил своей бабушке. Через некоторое время на телефон вновь позвонили, я увидела, что звонит моя мама. Не знаю, есть ли у Лебедева дети, видимо, нет, но мама точно имела место в его жизни, поэтому я не стала обращать внимание на его крики «Нет, нельзя» и просто ответила на звонок. Мама сообщила, что ребенок один, плачет. Спросила, что у меня происходит? Я ответила, что у меня обыск. «Как, опять??». «Да». Лебедев тут же заявил, что я не имею право говорить про обыск! Я не удивилась. Я УЖЕ ХОРОШО ПОНЯЛА, ЧТО ПО УБЕЖДЕНИЮ ЭТИХ НЕЛЮДЕЙ Я НИ НА ЧТО НЕ ИМЕЮ ПРАВА.

Лебедев со-товарищи тем временем внимательно изучили содержимое папки, в которой были:

  • копии приказов, и некоторых писем, адресованных непосредственно Яловой Марии Николаевне (т.е. мне), выданных руководством ИрГТУ с вопросами в каждом из них примерно такого характера:
  • 1) почему они видят меня на рабочем месте, даже если я нахожусь на больничном?
  • 2) почему я отдаю распоряжения о работе своим подчиненным?
  • 3) почему я не сообщаю Коршунову, что сотрудник другого отдела, не подчиняющийся ни мне, ни Коршунову, а непосредственно ректору, ездит в суд по решению вопросов имущественного характера?
  • копия приказа об укороченном рабочем дне в летний период времени по пятницам для женщин,
  • копии распоряжений о том, что Работодатель запрещает мне визировать документы,
  • копия Распоряжения от 30.08.2013г. о том, что я должна передать акты на 1100 кв.м. Коршунову А.Г. (про судьбу которых ничего не знаю),
  • приказы о том, что мне практически все запрещено,
  • доверенности на мое имя от имени ИрГТУ (оригиналы и копии),
  • приказ (оригинал), о включении в состав комиссии по управлению имущественным комплексом ИрГТУ сотрудника Минэкономразвития – Румянцевой Юлии Николаевны, подписанный Бугловым Н.А.
  • мое объяснение на имя Буглова от 22.07.2013г.,
  • объяснение в копии и оригинале моей сотрудницы Черных Л.Б. о том, что 19.07.2013г. Яловая М.Н. находилась на рабочем месте после 18 час. 00 мин, (за что Работодатель, вынес мне замечание),
  • копии моего больничного листа в 4 экз.,
  • правила внутреннего распорядка ИрГТУ, без подписей и печатей, распечатанные с сайта в 2-х экз.,
  • распечатки из Интернета, касающиеся прав человека на труд, выдержки из Конвенции по правам человека, выдержки из статей ТК РФ,
  • Приказы (проекты) с листами согласования руководителей о создании моего отдела, копия приказа о создании моего отдела,
  • положение о составе постоянно действующей комиссии ИрГТУ по вопросам решения имущественного комплекса ИрГТУ,
  • копия моего заявления, направленного 2 дня назад в отдел кадров ИрГТУ с просьбой выдать мне копии моих документов из личного дела,
  • копия моего трудового договора с Работодателем,
  • копия моей должностной инструкции, копии выписок из Приказов о том, что мне в течение последнего времени объявлено 2 замечания, копия приказа о лишении меня денежной доплаты и т.п.,
  • копии нескольких общедоступных приказов по университету, которые лежали отдельно от папки на кнопочке.

Присутствующие стали спрашивать, зачем мне эти документы, куда я их хотела вынести и как использовать. Я сказала, что практически все они касаются непосредственно меня и злоупотреблений работодателя в отношении меня. На что все присутствующие уверенно, в один голос заявили, что я не имею право выносить эти документы из Университета. Кто бы сомневался…

Убедившись, и удивившись тому, что Акты в сумке не обнаружены, Лебедев заявил, что все найденные в сумке документы и копии он будет изымать. Я спросила, как копии моего больничного листа, распечатки из Интернета и копии приказов относятся к Актам на передачу 1100 кв. м., на что Лебедев опять же, особо не мудрствуя, просто заявил: Обыск проводит он, поэтому что хочет, то и изымает!

Я попросила Лебедева разрешить мне хотя бы сделать на своем копировальном аппарате копию листка нетрудоспособности, трудового договора и др. документов или хотя бы поделиться со мной найденными в моей сумке копиями, так как я их копировала для себя и не рассчитывала, что Лебедеву они тоже понадобятся.

«Нельзя!», – сказал Лебедев. Далее, собрав со всех участников подписи на бумажных бирках, протянул их мне подписывать. Почему из всего этого следственного действия, после изъятия не относящихся к теме обыска моих документов, я должна была подписать какую-то бумажную бирку, а не постановление с протоколом, мне не объяснили. Я указала на это, на что Лебедев опять прокричал (спокойно разговаривать в СК, видимо, просто не умеют): «Да кто Вы такая, чтоб я Вам давал постановление подписывать? Я вашему представителю от администрации Пешкову В.В. давал подписывать». Все верно. Только вот Пешкова то не обыскивали.

Я задала также Лебедеву следующие вопросы:

  • Почему обыск проводился в кабинете в обязательном присутствии именно Яловой М.Н., хотя в нем располагаются рабочие места других сотрудников и в него имеют свободный доступ иные лица с другими фамилиями?
  • Почему он обыскивал мою сумку, буквально силой заставив меня снять ее с плеча, затем самостоятельно достал из нее документы, обыскал содержимое сумки, перерыл там все, в том числе средства личной женской гигиены?
  • Зачем ему мои документы, которые он изъял? Чтобы из копий приказов про объявленные мне Работодателем замечания изготовить искомые Акты? Или воспрепятствовать моему праву на обращение в соответствующие инстанции для защиты своих трудовых прав, передав их Коршунову?
  • Почему при проведении обыска запрет на разговоры по телефону распространялся только на меня, а не на всех участников следственного мероприятия, которым можно было разговаривать и по сотовым телефонам и по стационарному?
  • В чем заключалась неотложность следственного действия, которая помешала мне до его начала сходить в туалет, если на протяжении 2-х часов, не проводя никаких следственных мероприятий, меня не выпускали из кабинета?
  • На основании чего он лишил меня законного права на присутствие при моем личном обыске моего адвоката???
  • Почему, проводя обыск, следователь объявил закрытую на ключ дверь кабинета с вынутым из замочной скважины ключом, фактором, обеспечивающим наилучшее проведение обыска? Не затем ли, чтобы мой адвокат не имел шансов присутствовать при обыске?

Ответов я не получила. Обыск закончился в 19.30.

По тому, как проводилось мероприятие, какие поводы озвучивались для его проведения, по методике и технике его проведения (взятых, по-видимому, из пособий для нацистов), я думаю о том, как же бесконечно далек принцип, заложенный в п.4. ст.164 УПК РФ, от того, что действительно находится в одурманенных вседозволенностью мозгах некоторых сотрудников СК РФ по Иркутской области!

П.4. ст.164 УПК РФ: «ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НЕДОПУСТИМО ПРИМЕНЕНИЕ НАСИЛИЯ, УГРОЗ И ИНЫХ НЕЗАКОННЫХ МЕР, А РАВНО СОЗДАНИЕ ОПАСНОСТИ ДЛЯ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ УЧАСТВУЮЩИХ В НИХ ЛИЦ».

Хочу еще вот что сказать. Некоторые сотрудники ИрГТУ в тесной связке с сотрудниками Следственного Комитета Российской Федерации открыто объявили мне войну. Объявили, не имея, по сути, никаких претензий к исполнению мною моих служебных обязанностей. Эти люди имеют только одну претензию: мои добрые отношения с Головных И.М. и людьми, сочувствующими ему. Об этих добрых отношениях следователи неоднократно заявляли мне буквально как о преступлении против государства! Очень неожиданным для них, видимо, оказалось то, что не все, оказывается, способны на предательство. Не все способны перебежать на сторону победителя, наплевав на элементарные нормы приличия. Про долг и честь я уж не говорю.

Те, кто объявили эту войну, прекрасно знают причину войны, но в силу присущей им трусости и подлости не могут прямо и открыто заявить, что я им неугодна именно этим!

Слишком открыто, слишком явно демонстрируя предвзятое отношение ко мне, изматывая обысками, заинтересованные лица явно чего-то добиваются. Чего? Может быть, где-то уже издан приказ не только о моральном, но и физическом уничтожении всех тех, кто не упал на колени перед всемогущим представителем всемогущего ведомства Черкашиной О.Ю., или не поклялся в верности Афанасьеву А.Д.? Это было бы последовательно.

Устроив открытую, беспринципную травлю, проводя противозаконные действия на глазах у всего Университета, доводя до тяжелого нервного истощения, подвергая моральному террору, унижая меня, действуя согласованно, постоянно ужесточая свои методы, осознавая полную безнаказанность, чего они добиваются? Чтобы я покончила жизнь самоубийством?

Другими мотивами такое бесчеловечное поведение объяснить нельзя.

 

Яловая М.Н., начальник отдела по управлению имущественным комплексом ИрГТУ

Халатность

Уважаемые посетители сайта! На этой страничке вы можете ознакомиться с первыми и последними страницами решений Арбитражных судов о взыскании с ИрГТУ в общей сложности более 14,5 млн. рублей, ставшие возможными благодаря преступной халатности г-на Афанасьева А.Д., советника губернатора Иркутской области, ныне исполняющего обязанности ректора Иркутского государственно технического университета.
читать